Никодим Святогорец. Невидимая брань
|
|
|
|
|
Скажу прямо: самое совершенное и великое дело, которого только может желать
и достигнуть человек, есть сближение с Богом и пребывание в единении с Ним.
Но немало таких, которые говорят, что совершенство жизни христианской
состоит в пощениях, бдениях, коленопреклонениях, спании на голой земле и в других подобных строгостях
телесных. Иные говорят, что оно состоит в
совершении многих молитвословий дома и в выстаивании
долгих служб церковных. А есть и такие, которые
полагают, что совершенство наше всецело состоит в умной молитве, в уединении,
отшельничестве и молчании. Наибольшая же часть ограничивает сие совершенство
точным исполнением всех уставом положенных подвижнических деланий, не уклоняясь
ни к излишеству, ни к недостатку в чем-либо, а держась золотой середины. Однако
ж все эти добродетели одни не составляют искомого христианского совершенства,
но суть лишь средства и способы к достижению его.
Они обыкновенно желают, чтоб их предпочитали другим
во всяком случае; они любят жить по своей воле и всегда упорны в своих
решениях; они слепы во всем, что касается их самих, но весьма зорки и
старательны в разбирательстве дел и слов других; если кто
начнет пользоваться почетом у других, какой, как им думается, имеют они, они не
могут этого стерпеть и явно делаются немирными к нему; если кто помешает им в
их благочестивых занятиях и подвижнических деланиях, особенно в присутствии
других,- Боже сохрани! – они тотчас возмущаются, тотчас кипятятся гневом и
становятся совсем другими, на себя не похожими.
Если Бог, желая привести их к познанию себя самих и направить на истинный
путь к совершенству, пошлет им скорби и болезни или попустит подвергнуться
гонениям, которыми обычно Он испытывает, кто истинные и настоящие рабы Его,
тогда обнаруживается, что сокрывалось в сердце их и
как глубоко растленны они гордостью. Ибо какая бы с
ними ни случилась прискорбность, они не хотят подклонить
выю свою под иго воли Божией, упокоиваясь на
праведных и сокровенных судах Его, и не желают, по примеру смирившего Себя ради
нас и пострадавшего Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия, смирить себя паче
всех тварей, почитая любезными друзьями гонителей своих, как орудия
Божественной к ним благостыни и споспешников их
спасения.
Познай свое ничтожество и постоянно содержи в мысли, что ты сам собою не
можешь делать никакого добра, за которое оказался бы достойным Царствия
Небесного.
Ищи помощи в сем у Бога в
теплых и смиренных молитвах, ибо это Его есть дар. И если ты желаешь получить
его, то тебе надлежит прежде водворить в себе убеждение, что ты не только не
имеешь такого о себе сознания, но что и стяжать его совсем не можешь сам собой;
затем, дерзновенно предстоя пред величием Бога и твердо веруя,
что по безмерному Своему благоутробию Он всеконечно
дарует тебе такое себя познание, когда и как знает, не допускай уже отнюдь ни
малейшего сомнения, что ты действительно получишь его.
Если впадешь в какое-либо прегрешение, как можно живее обращайся к узрению немощности своей и сознанию ее.
Прибавлю к сему, что не только когда кто впадет в какой-либо грех, но и
когда подпадает какому несчастью, бедствию и скорби, особенно телесной болезни,
нелегкой и долговременной, должно ему разуметь, что сие страждет он, чтоб
пришел в самопознание, а именно в сознание своей немощности, и смирился.
И еще приложу: кто хочет познать немощность свою из самой действительной
своей жизни, тот пусть, не говорю много дней, но хоть один день, понаблюдает
свои помыслы, слова и дела - о чем думал, что говорил и делал. Несомненно,
найдет он, что большая часть его помыслов, слов и дел были погрешительны,
неправы, неразумны и худы. Такой опыт впечатлительно даст ему понять, сколь он
нестроен в себе и немощен; а от такого понятия, если он искренно желает себе
добра, дойдет до восчувствования, сколь нелепо
ожидать какого-либо добра от себя одного и надеяться на себя.
Кто же не полагается на себя, но уповает на Бога, тот, когда падает, не
слишком дивится сему и не подавляется чрезмерною скорбью, ибо знает, что это
случилось с ним, конечно, по немощности его, но паче по слабости упования его
на Бога. Почему вследствие падения усиливает ненадеяние свое на себя, паче же тщится усугубить и
углубить смиренное упование свое на Бога; а далее, ненавидя непотребные
страсти, бывшие причиною его падения, спокойно и мирно несет за оскорбление
Бога покаянные труды и, вооружась крепким упованием
на Бога, с величайшим мужеством и решительностью преследует врагов своих даже
до смерти.
Когда предлежит тебе какое дело, согласное с волею Божиею
или само по себе хорошее, не склоняй тотчас воли своей к нему и не вожделевай его, если прежде не вознесешься умом своим к
Богу, чтоб уяснить, что есть прямая воля Божия на то, чтоб желать и совершать
такие дела, и что они благоугодны Богу. И когда так сложишься в мыслях, что самою волею Божиею
будет определяться у тебя склонение воли твоей, тогда вожделевай
его и совершай ради того, что сего желает Бог, ради одного Ему благоугождения и лишь во славу Его.
Равным образом, когда желаешь отклониться от того, что несообразно с волею Божиею или не хорошо, не тотчас отвращайся от того, но
прежде прилепи око ума своего к воле Божией и уясни себе, что прямая есть воля
Божия, чтобы ты отклонился от сего для благоугождения Богу. Ибо лесть естества нашего крайне тонка
и немногими распознается: оно утаенно ищет одного
своего си, а между тем по видимости так ведет дело, что нам кажется, будто
единственная у него цель - благоугождать Богу, чего
на деле поистине нет. Таким образом, часто случается, что, желая или не желая
чего-либо собственно для себя, в свою угоду, мы думаем, что желаем или не
желаем того единственно для угождения Богу. Чтоб избежать такого самопрельщения, исключительное средство - чистота сердца,
которая состоит в совлечении ветхого человека и в облечении в
нового. К этому направляется вся невидимая брань.
Желаешь ли научиться искусству, как это делать,- послушай. В начале всякого
своего дела надлежит тебе совлещись, насколько
возможно, всякого собственного хотения и не желать ни делать, ни отклоняться от
дела, если прежде не восчувствуешь, что тебя к тому подвигает и устремляет
единственно сознание на то воли Божией. Если во всех своих делах внешних, а
наипаче внутренних - душевных, не можешь ты всегда действительно чувствовать
это подвижение от Бога, удовольствуйся возможностью
его в тебе, а именно всегда имей искреннее такое настроение, чтобы во всяком
деле ничего не иметь в виду, кроме единого угождения Богу.
Чтобы действенно чувствовать подвижение от Бога
на дело, это бывает или, чрез божественное просвещение, или мысленное озарение,
в коих чистым сердцам созерцательно открывается воля Божия или чрез внутреннее
вдохновение Божие, внутренним неким словом,- или чрез другие действия благодати
Божией, в чистом сердце действуемые, как то теплоту животочную, радость неизреченную, взыграния
духовные, умиление, сердечные слезы, любовь Божественную и другие боголюбивые и блаженные чувства, не по воле нашей
бывающие, но от Бога, не самодеятельно, а страдательно.
Всеми такими чувствами удостоверяемся, что то, что ищем сделать, есть по воле
Божией. Прежде же всего надлежит нам теплейшую и чистейшую воссылать к Богу
молитву, всеусердно моля Его однажды, дважды и
многажды просветить тьму нашу и вразумить нас. Трижды помолись, говорят великие
старцы - Варсонофий и Иоанн,
и потом куда склонится сердце твое, то и делай. Не следует притом забывать, что
при всех исчисленных внутренних движениях духовных образующиеся в тебе решения
должен ты поверять советом и рассуждением опытнейших.
В отношении к делам, которых совершение должно длиться или навсегда, или
более или менее долгое время: не только в начале приступания
к ним надлежит иметь в сердце искреннее решение трудиться в них только для
угождения Богу, но и после, до самого конца должно почасту обновлять такое благонастроение. Ибо если ты не будешь
так поступать, то находиться будешь в опасности быть опять оплетенным узами естественной
к самому себе любви, которая, клонясь более к самоугодию,
нежели к Богоугождению, с продолжением времени
нередко успевает незаметно уклонить нас от первоначального доброго благонастроения и доводить до изменения первых добрых
намерений и целей.
Ибо кто подвигаем бывает на дела одним сознанием
воли Божией на то и одним желанием угодить чрез то Богу, тот никогда не вожделевает одного дела паче другого, хотя бы одно из них
было высоко и велико, а другое - низко и малозначительно, но одинаковое имеет
расположение воли к обоим им, поскольку они угодны Богу. Посему таковый, высокое ли и великое какое дело делает или низкое
и малозначительное, равно бывает покоен и доволен - потому
что всесторонне объят он главным своим намерением и главною своею целью -
всегда и во всех делах своих быть лишь благоугождающим
Богу, в жизни ли то или в смерти, как говорит и апостол: темже и тщимся, аще входяще, аще отходяще,
благоугодни Ему быти (2 Кор. 5, 9). Сего ради, возлюбленне,
будь всегда к себе внимателен и сам в себе сосредоточен и
старайся всячески направлять дела свои к сей исключительно цели.
Знай, что как Бог есть вне всех чувств и всего чувственного, вне всякого
вида, цвета, меры и места, есть совершенно безобразен
и безвиден, и хотя везде есть, но есть превыше всего,
то Он есть и вне всякого воображения. "Никакое воображение не имеет места в отношении к
Богу, ибо Он есть выше всякого помышления и пребывает превыше
всего" (Игнатий и Каллист, гл. 65, к концу в
"Добротолюбии"). Отсюда само собою следует, что воображение есть такая сила души, которая
по природе своей не имеет способности пребывать в области единения с Богом.
===
Итак, брате мой, если ты желаешь легко и удобно освободиться от таких
заблуждений и страстей, если ищешь избежать разных сетей и козней диавола, если вожделеваешь
соединиться с Богом и улучить божественный свет и истину, мужественно вступи в
брань с своим воображением и борись с ним всеми твоими
силами, чтобы обнажить ум свой от всяких видов, цветов и очертаний и вообще от
всякого воображения и памяти вещей чувственных, как хороших, так и худых. Ибо
все такое есть запятнание и затемнение чистоты и
светлости ума, одебеление его безвеществия
и проводник к острастению ума, так как ни одна почти
страсть душевная и телесная не может подступить к уму иначе, как чрез
воображение соответственных им вещей чувственных. Подвизайся же хранить ум свой
бесцветным, безобразным, безвидным и чистым, как создал
его Бог. Но этого достигнуть иначе ты не можешь, как возвратив ум свой в себя,
заключив его в тесном месте сердца своего и всего внутреннего человека и научив
его неотходно пребывать там внутри, то в сокровенной
молитве, внутренним словом возглашая: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий,
помилуй мя, то себе внимая и себя рассуждая, наипаче
же Бога созерцая и в Нем упокоеваясь. Ибо как змий,
когда нужно ему бывает бросить старую кожу свою, идет и с усилием протискивает
себя сквозь какой-либо тесный проход, как говорят естествословы,
так и ум, чрез теснины сердца и умной в сердце молитвы протискиваясь,
совлекается одежды воображения чувственных вещей и недобрых чувственных
впечатлений и делается чистым, светлым и годным к единению с Богом, ради
подобия Ему, какое воспринимает чрез это. Опять, как вода, чем больше
утесняется в тесных проходах, тем сильнее напирает и быстрее устремляется
вверх, так и ум, чем более стесняется сокровенным в сердце поучением и себе
вниманием, тем делается утонченнее и сильнее и, устремляясь
горе, тем недоступнее бывает для всякой страсти и всякого прилога
помыслов, и для всякого образа вещей, не только чувственных, но и мысленных,
так как они в таком случае остаются вне и внутрь войти
не могут. Предложу и иное сравнение, еще более подходящее. Как
лучи солнца, будучи рассеяны в воздухе и разъединены друг с другом, бывают не
так светлы и теплородны, будучи же сосредоточены в
одну точку посредством известных стекол, дают ослепительный свет и теплоту
зажигательную, так и ум, будучи собран в центре сердца себе вниманием и
сокровенным поучением, делается светоносным и попалительным,
тьму вещественную и страстную разгоняющим и всякие такого же рода образы
и движения подпаляющим и уничтожающим.
===
Когда же увидишь, что ум твой утомляется и не может более держаться внутри
сердца в умно-сердечной молитве, тогда употребляй и второй к тому способ, а
именно позволь ему выйти вне и поиметь простор в божественных и духовных
размышлениях и созерцаниях, как тех, кои преподает Священное Писание, так и
тех, к которым подает повод и которые внушает творение Божие. Такие духовные размышления, будучи сродны
уму по своей тонкости и безвеществию, не причиняют
ему одебеления и не заковывают его во внешнем, а
напротив, удовлетворив в меру его жажду свободного движения в своей области,
содержанием своим располагают его снова скорее возвратиться внутрь сердца, к
единению с Богом чрез погружение себя в мысленную память о Нем едином.
Почему божественный Максим и говорит, что "одно деяние не может сделать ум
бесстрастным, если притом не будет он вдаваться в разные духовные
созерцания". Берегись, однако ж, в творениях Божиих, в предметах
вещественных и в животных, останавливаться на одной физической их стороне, пока
ты еще страстен. Потому что в таком случае ум, не будучи еще
свободен от страстного смотрения на чувственные вещи, вместо того чтоб
переноситься от них к духовным и невещественным помышлениям, в них кроющимся,
будет увлекаться одною внешнею их красотой и показностью
и, усладясь ею, может принять ложные о них учения и
страстные к ним расположения, по словам св. Максима, как это пострадали
столькие и столькие философы-естественники.
Или употреби третий способ для доставления отдохновения и упокоения уму
твоему, а именно берись размышлять о таинствах жизни и страданий Господа, т. е.
о рождении Его в вертепе, обрезании, постановлении пред Богом в сретение,
крещение в Иордане, сорокадневном пощении в пустыне,
о проповедании Им Евангелия, о многообразных чудесах,
сотворенных Им, о преображении на Фаворе, об омовении ног ученикам и преподании им таинств на вечери, о предании
Его, о Его страдании, кресте, погребении, воскресении и вознесении на небо, о
многообразных истязаниях мучеников и долголетних строгих подвигах преподобных
отцов.
Равным образом можешь ты для сокрушения сердца и возбуждения покаянных
чувств помышлять еще о таинстве страшного часа смертного, о потрясающем дне
Суда, о разных видах вечных мук, как-то: об океанах огня неугасимого, о мрачных
в преисподней затворах, о тартарах мрачных, о червях неусыпающих,
о сожительстве с демонами; помышляй также об упокоении и неизреченных радостях
праведников, о Царстве Небесном, вечной славе и непрестающем
блаженстве, о гласе празднующих, о совершеннейшем единении там с Богом, о
всегдашнем сопребывании и сожительстве с ангелами и
всеми святыми.
Если ты, брате, нарисуешь на хартии воображения своего такие помышления и
представления, то не только избавишься от непотребных воспоминаний и злых
помыслов, но стяжешь и великую похвалу в оный день
Суда за такой подвиг, как предвещает тебе св. Василий Великий в слове о
девстве, говоря, что "Каждый человек, в теле сем живущий, походит на
живописца, рисующего какой-нибудь образ в сокровенном месте. Как этот живописец, когда, кончив картину,
вынесет ее из сокровенности на выставку, хвалим бывает
зрителями, если хороший избрал для нее предмет и нарисовал его хорошо, и,
напротив, бывает порицаем, если и предмет избрал дурной, и нарисовал его плохо,
так и каждый человек, когда по смерти предстанет на суд Божий, имеет быть похвален
и ублажен Богом, ангелами и святыми, если украсил ум свой и свое воображение
светлыми, божественными и духовными образами и представлениями, и, напротив,
имеет быть посрамлен и осужден, если наполнил свое воображение картинами
страстными, срамными и низкими". И св. Григорий Солунский удивление
выражает тому, как от воздействия вещей чувственных в душе чрез воображение
водворяется или умный свет, доставитель вечно блаженной жизни, или мысленный
мрак, ведущий в адскую тьму (греч. "Добротолюбие", с. 969).
Воину Христову надлежит всевозможно избегать тревог и смятений сердечных,
если желает добре препобеждать врагов своих
Как долг неотложный имеет всякий христианин, когда потеряет сердечный мир,
делать все от него зависящее, что может способствовать к восстановлению его,
так не меньше того обязательно лежит на нем не допускать, чтоб какие-либо
случайности текущей жизни возмущали сей мир: разумею болезни, раны, смерть
сродников, войны, пожары, внезапные радости, страхи и скорби, воспоминания о
прежних проступках и ошибках,- словом все, чем обычно волнуется и тревожится сердце. Не допускать тревог и волнений в
таких случаях обязательно потому, что, поддавшись им, человек теряет
самообладание и лишается возможности ясно понимать события и верно видеть
подобающий образ действования, а то и другое дает
врагу доступ взволновать его еще более и направить на какой-либо шаг, трудно
поправимый или совсем не поправимый.
Я не то хочу сказать: не допускай скорби, потому что это не в нашей власти,
а то: не допускай скорби возобладать твоим сердцем и взволновать его, держи ее вне, за пределами сердца и спеши
так ее умягчить и укротить, чтоб она не мешала тебе и здраво рассуждать и право
действовать. Это, при помощи Божией, в нашей власти, если у нас в силе
нравственно-религиозные чувства и расположения.
Когда бываешь уранен, впадши
в какое-либо прегрешение по немощи своей или по худонравию
своему (имеются грехи простительные: недолжное слово сорвалось, рассердиться
пришлось, мысль худая промелькнула, желание недолжное поднималось и подобное),
не малодушествуй и не мятись попусту без толку. Первое, что нужно,- не
останавливайся на себе, не говори: как я такой потерпел это и допустил?! Это
вопль гордостного самомнения. Смирись, напротив, и,
воззрев ко Господу, скажи и восчувствуй: "Чего
другого и ожидать было от меня, Господи, столь немощного и худонравного".
И тут же возблагодари Его, что на этом только остановилось дело, исповедуя:
"Если б не Твоя безмерная благость, Господи, не
остановился бы я на этом, а всеконечно впал бы еще в худшее что".
Однако ж, сознаваясь так и таким себя чувствуя, поопасись допустить беспечную и поблажливую
мысль, что поелику ты таков, то будто право некое имеешь делать что-либо
неподобающее. Нет, несмотря на то, что ты немощен и худонравен,
все неподобающее, делаемое тобой, вменяется тебе в вину. Ибо все, происходящее
от тебя, произволением одаренного, произволению твоему принадлежит, и как
доброе бывает тебе в одобрение, так худое в охуждение.
Потому, осознав себя худым вообще, осознай вместе и виновным в том худом, в
которое впал в настоящий час. Осуди себя и укори, и притом себя одного, не
озирайся по сторонам, ища, на кого бы свалить вину свою. Ни люди окружающие, ни
стечение обстоятельств не виноваты в грехе твоем. Виновато одно злое
произволение твое. Себя и укоряй.
Восставь в себе убеждение и веру, что все случающееся с нами случается по
Божию изволению на пользу нам, да плод некий духовный получим чрез то.
===
Веруешь ли, что лично и к тебе относятся слова Господа: возьми крест свой?
Если веруешь, то возьми. Вот возложил его на тебя Господь в настоящем
прискорбном случае. Не говори: слишком тяжело; Бог лучше тебя знает меру сил
твоих.
===
Прибавлю еще, что Бог любит, чтоб мы переносили более такие прискорбности,
которые происходят от недобросердечия людей, и
особенно тех, которые облагодетельствованы нами, нежели такие, которые
происходят от неведомо как стекающихся неблагоприятных нам случайностей. Почему? Потому что свойственная нам гордыня успешнее подавляется и
искореняется первыми, чем вторыми. И еще потому, что если
покорность воле Божией есть главное в нашем духовном действовании,
то нигде мы не можем вызвать ее в себе и проявить в такой мере, как в таких
случаях, если переносим их благодушно, с теплым благодарением Богу, пославшему
их нам, как великое воистину благо, свидетельствуя тем и полную свою
преданность в волю Божию, и пламенную ревность во всем сообразовать себя
с сею волею.
Подобное настроение предшествует посланию крутых случайностей. Бог, видя
зарождение этого настроения и желая возвесть его в
силу и укоренить, посылает чашу сильнейших искушений, охотное, благодушное и
радостное перенесение которых действительно и доставляет всегда такой благий плод духовный. Посему, зная сие и сего
желая и ища, должны мы принимать такую чашу от руки Божией, смежив очи
пытливости и полною верою ясно зря в ней и зельную
любовь к нам Божию, и наше верное преспеяние
духовное, с радостью испивать ее до дна, тем вожделеннее, чем она горчайшею
чувствуется.
Знаки же и приметы полагает он следующие: "Если видишь, что ум твой не
терпит насилия, а свободно действует и течет в добрых помыслах, то это знак,
что ты простираешься в предняя; равным образом, когда
во время стояния на молитве ум твой не парит туда и сюда, и внезапно стих
пресекается на языке твоем, и на душу твою налегают оковы молчания без участия
твоего произволения - также когда примечаешь, что при
каждом возникающем в душе твоей добром помысле и припоминании и при каждом
духовном созерцании очи твои наполняются слезами и слезы без принуждения текут по ланитам твоим, или когда иной раз видишь, что мысль твоя,
сама собой, без твоего содействия, погружается в глубь сердца твоего и
пребывает в этом состоянии какой-нибудь час, причем мир царствует в помыслах
твоих,- все это суть признаки, что ты добре преуспеваешь на пути воспринятой
тобою духовной жизни" (Слово 44-е).
Надлежит тебе приступать к молитве с таким настроением, чтобы тебе желалось
одной Божественной воли, а никак не своей собственной, как в самом прошении,
так и в получении просимого, именно - чтоб и движим был ты на молитву, потому
что того хочет Бог, и услышан быть желал, опять как Он того хочет. Одним
словом, да будет у тебя в уме и сердце то, чтоб всецело объединять свою волю с
волею Божиею и ей во всем подчиняться и отнюдь не
желать волю Божию преклонять на свою волю.
И это почему? Потому что воля твоя всегда срастворена
с самолюбием, очень часто погрешает и не знает того, чего следует желать. Воля
же Господня всегда блага, премудра, всеправедна,
благотворна и никогда погрешить не может.
===
Надлежит тебе совершать свои молитвы всегда с прилежанием неутомимым, как
заповедует апостол, говоря: в молитве терпите, бодрствующе в ней
(Кол. 4, 2). Ибо смиренное терпение,
неутомимость и неотступность в молении побеждает непобедимого Бога и на милость
Его преклоняет.
===
В сем разуме справедливо иметь убеждение, что молитва никогда не бывает неуслышанною, а бывает только то, что посылаемое вследствие ее есть не то, о чем
просят, не зная, что то неполезно для них и что оно невидимым оставляется
потому, что увидеть то не безвредно для получающих. Будь же всегда терпелив в
молитве и уверен будь, что молитва никогда не остается
бесплодною. Если не получаешь просимого, верь, что получаешь
или получишь иное вместо его благо; и если не видишь и не увидишь сего, не
пытай, почему это, а лучше вместо того обратись к своему недостоинству
и наполни душу твою помышлениями и чувствами смирения. Если
воспроизведешь и утвердишь в себе такие чувства вследствие молитвы, то, пусть
даже ты за нее совершенно ничего не получишь, не только видимо, но и невидимо,
самые сии чувства прими как плод молитвы, и для тебя спасительный и Богу благоугодный паче всего.
Не словом только надо молиться, но и умом, и не умом только, но и сердцем,
да ясно видит и понимает ум, что произносится словом, и сердце
да чувствует,
что помышляет при сем ум. Все сие в совокупности и
есть настоящая молитва, и если нет в молитве твоей чего-либо из
сего, то она есть или несовершенная молитва, или совсем не молитва.
Полная и настоящая молитва есть, когда с словом
молитвенным и молитвенною мыслью сочетавается и
молитвенное чувство. Бывает, по благодати Божией, и одна сердечная молитва - и
это есть духовная молитва, Духом Святым в сердце движимая; молящийся осознает
ее, но не творит, а она сама в нем творится. Такая молитва есть достояние совершенных. Общедоступная же и от всех требуемая молитва
есть, чтоб со словом молитвенным всегда сочетаемы были и мысль, и чувство. Бывает еще молитва, которую именуют предстоянием
пред Богом, когда молящийся, весь сосредоточившись внутрь сердца, мысленно
созерцает Бога присущим себе и в себе с соответственными тому чувствами: то
страха Божия и благоговейного изумления Его во всем величию, то веры и
упования, то любви и преданности в волю Его, то сокрушения и готовности на
всякие жертвы. Такое состояние приходит, когда углубится кто в обычной
молитве словом, умом и сердцем. Кто долго и как должно молится, у того такие
состояния чаще и чаще будут повторяться, а наконец состояние такое может
сделаться постоянным, и тогда оно называется хождением пред Богом, и есть
непрестанная молитва.
Навыкновение молитве Иисусовой внешне состоит в достижении
того, чтоб она сама собой непрестанно вращалась на языке, внутренне же - в
сосредоточении внимания ума в сердце и непрестанном в нем предстоянии
пред Господом, с сопровождающею сие сердечною теплотой в разных степенях, и отреванием всяких других помышлений, и наипаче
с сокрушенным и смиренным припаданием
к Господу Спасителю. Начало сему навыку полагается частым
сколько можно повторением сей молитвы со вниманием в сердце. Частое повторение,
установляясь, собирает ум воедино в предстоянии
Господу. Установлению такого строя внутри сопутствует согреяние
сердца и отгнание помыслов даже простых, а не только
страстных. Когда в сердце начнет непрестанно теплиться огонь прилепления к Господу, тогда вместе с сим
водворится внутри мирное устроение сердца с сокрушенным и смиренным мысленным припаданием к Господу.
Хочешь хранить духовную сию в сердце теплоту? Будь
вниманием внутрь и молитвенно предстой Богу в сердце,
не допускай блуждания помыслов рассеивающих, не впускай в сердце сочувствий к
чему-либо душевному и плотскому, пресекай тотчас порождения многозаботливости,
храни живой воспринятую тобою ревность о богоугождении
и о спасении души, в делах же внешних блюди разумный строй, направляй их все к
главной твоей цели и, делая одно, не обременяй мысли попечением о
многом. Но, прибавлю: когда узнаешь сию теплоту, не можешь не усиливаться
хранить ее; усиливаясь, станешь употреблять пригодные к тому средства; употребляя же их, увидишь, как тебе удобнее соблюсти свою
теплоту. Если разумно возьмешься за сие дело, то теплота духовная сделается для
тебя верной учительницей, как управляться со своим внутренним и как держать
себя во внешних делах и во всем поведении своем, чтоб блюсти ее самую. Сколь
сладостно присутствие духовной теплоты в сердце, столь же горько, томительно и
страшливо, когда она отойдет.
Отходит она, как замечено, когда внимание и сердце отклонятся от духовного и обратятся к недуховному. Под этим разумеется не
греховное что - ибо вкусивший духовной теплоты бывает
уже на это не охоч - но вся душевно-телесная область, суетная, земная, тварная. Как только уклонится к сему внимание, духовная
теплота тотчас понижается; когда же и сердце к тому прильнет, она совсем
отходит и оставляет холодность ко всему Божественному и самому Богу,
сопровождаясь и равнодушием ко всем духовным деланиям и занятиям, какие были держимы в видах хранения сей
теплоты. Кто опомнится тотчас и поспешит поставить себя опять в свой обычный теплопроизводительный строй, теплота возвращается, скоро ли
то или не так скоро.
Но кто не обратит на то внимания и по рассеянности, увлечению и
самонадеянности позволит себе сознательно помедлить в этой охлаждающей
атмосфере, и тем паче, если и делом поскользнется удовлетворить свои
воскресающие при сем
недуховные вкусы, у того и самая ревность о жизни духовной пошатнется, а то и
совсем замрет. Последнее есть преддверие падения в прежние обычные грехи,
которые и не замедлят постигнуть беспечного. Но опомнившийся
и отсюда удобно возвращается к духовному строю своему.
Хотя вся жизнь наша на земле есть непрестанная брань и нам предлежит вести
ее до самого конца, но главнейшая и решительнейшая
брань ожидает нас в час смерти. И кто падет в сей
момент, тому уже не встать. И не дивись сему. Ибо если враг дерзал приступать к
безгрешному Господу в конце земных дней Его, как сказал Сам
Господь: Грядет бо мира сего князь, и во Мне не имать ничесоже (Ин. 14, 30), то что же может удержать его от нападения на
нас, грешных, в конце нашей жизни?
Также чаще помышляй со вниманием о смерти, приводя на мысль все имеющее
тогда случиться. Если будешь так поступать, то час тот не неожиданно застанет
тебя, почему не устрашит тебя или не сильно устрашит, и душа твоя, не
расслабляемая страхом, окажется более крепкою и сильною к подъятию
брани и преодолению врага. Мирские люди бегают помышления и воспоминания о
смерти, чтоб не пресекать своих чувственных утех и наслаждений, которые не
совместимы с памятью смертною. От этого у них все более и более растет и
крепнет привязанность к благам мира, не встречая ничего, перечащего ей. Зато,
когда придет время разлучиться с жизнью и со всеми любимыми вещами и утехами, они
непомерно мятутся, мучаются и ужасаются. Чтобы такое помышление о смерти
принесло весь свой плод, надлежит тебе при сем, поставляя себя мысленно в
состояние умирающего, в теснотах и томлениях
предсмертных, представлять живо и могущие напасть на тебя тогда искушения
вражеские с воспроизведением вместе и тех мыслей и чувств, какие сильны отразить их.
Четыре главных и опаснейших искушения, каковым в час смерти обыкновенно
подвергают нас враги наши, демоны: 1) колебания веры, 2) отчаяние, 3)
тщеславие, 4) разные образы, в какие облекаются демоны и какие представляют
отходящим.
Сердце твое, возлюбленный, создано Богом для того одного, чтоб оно любило
Его единого и служило Ему обителью. Посему Он взывает к тебе, чтобы ты предал
Ему свое сердце, говоря: сыне, даждь Ми сердце
(Притч. 23, 26). Но как Бог есть мир, превосходящий
всякий ум, то всячески необходимо, чтоб сердце, хотящее приять Его в себя, было
мирно и свободно от всякого смятения, ибо только в мире место Его, как поет святой Давид (Пс. 75, 3). Попекись же паче всего установить сердце свое в мирном устроении так,
чтобы все твои добродетели, все делания и подвиги были направлены к стяжанию
сего мира, наипаче же твои доблестные дела борьбы с врагами твоего спасения,
как сказал великий безмолвник Арсений: "Все твое
попечение обрати на то, чтоб внутреннее твое устроение было по Богу, и победишь
внешние страсти".
Мир сердца возмущают страсти; не допускай страстей до сердца, и оно всегда
будет мирно. Борец в невидимой брани стоит во всеоружии у врат сердца и
отражает покушающихся войти в него и возмутить его. И пока мирно сердце, победа
над нападающими не затруднительна. Мир сердца - и цель брани духовной, и самое
мощное средство для одержания победы в ней. Посему
когда страстное смятение прокрадется в сердце, не бросайся на страсть, чтоб
побороть ее, а сойди поскорее в сердце и напрягись умирить его. Как только
умирится сердце, и борьбе конец.
===
Итак, брате мой, если любишь мир сердца, потщись
войти в него дверью смирения; другого входа в него, кроме смирения, нет. Для
стяжания же смирения понудь себя и напрягись принять в любительные
объятия свои всякие неудовольствия и прискорбности, как сестер родных, и
всячески убегать славы и почестей, желая паче быть от всякого уничижаемым и
незнаемым и ни от кого не получать попечения и утешения, кроме единого Бога.
Утверди в сердце своем, убедясь в благотворности его,
такой помысл, что Бог есть единое благо твое и единое
убежище, а все другие вещи суть для тебя тернии, которые, если вложишь их в
сердце свое, причинят тебе вред смертоносный. Если же случится тебе потерпеть
от кого посрамление, не печалься о том, но перенеси то с радостью, держа
уверенность, что тогда Бог с тобой. И не желай другой чести и не ищи ничего
другого, как страдать за любовь к Богу и за то, что служит к наибольшей для
Него славе.
===
Когда почувствуешь, что душа твоя уязвляется каким-либо шипом ядовитого
терния, т. е. страстью или помыслом страстным, не приходи от этого в смятение,
но усугубь внимание и напрягись не допустить их до
сердца, став против них лицом с сопротивлением им и сердце держа за собой недосязаемым для них и чистым пред Богом, Которого, таким
образом, ты всегда будешь иметь сущим внутрь себя, в глубине твоего сердца, ради чистоты настроения его. В то же время
осеняй свое внутреннее убеждением, что все бывающее с тобой и в тебе бывает для
испытания тебя и обучения, чтоб ты научился наконец
верно распознавать, что спасительно для тебя, и, следуя тому, сподобился
получить венец правды, уготованный тебе благостию Божиею
===
Люби, сколько можешь, молча стоять с Мариею у ног Христа
Господа и внимай тому, что будет говорить Он душе твоей. Смотри, чтоб
враги твои, из которых самый большой ты сам, не помешали сему святому твоему в
молчании предстоянию Господу. Когда ищешь умом своим
обрести Бога, да почиешь в Нем, не назначай Ему мест и пределов своею немощною
и узкою фантазией. Ибо Он беспределен и есть везде и во всем, лучше же – все
есть в Нем. Ты найдешь Его внутри себя, в душе своей, всякий раз
как истинно взыщешь Его. Богу Самому желательно быть с
нами, сынами человеческими, чтобы соделывать нас
достойными Себя, хотя не имеет в нас никакой нужды.
Избирай всегда тягостное и прискорбное и не люби
утех и удовольствий, от которых не бывает никакой пользы для души; люби быть в
подчинении и зависимости от воли других. Каждое дело да будет для тебя шагом в
приближении к Богу, и ни одно дело не будет тебе препоной на сем пути. Вот что
должно тебя радовать. Один Бог да будет для тебя сладчайшим утешением, все же
другое - горечью. Всякую тяготу свою возноси к Богу. Люби Его и Ему предай все
свое сердце, без всякого размышления и страха. И Он найдет способ разрешить все
твои недоумения и восставит тебя, если ты пал. Одним словом, если возлюбишь ты
Бога, то получишь от Него всякое благо. Всего себя принеси в жертву Богу в мире
и спокойствии духа.
А чтобы успешнее тебе шествовать сим путем без утомления и смятения, влагай
волю свою в волю Божию; чем полнее вложишь ты ее так, ничего себе не оставляя,
тем более получишь силы и утешения. Воля твоя да будет так настроена, чтоб
желать только того, что желает Бог, и не желать ничего из того, чего не желает
Бог. Всегда и при всяком деле возобновляй намерение и решимость души твоей быть
во всем угодным Богу. Не строй замыслов на будущее время, ибо не знаешь, что
породит находящий день (Притч. 27, 1), но держи себя ничем не связанным и
свободным. Однако ж этим не воспрещается всякому печься с разумным попечением и
старанием о том, что потребно по его состоянию и званию, ибо такое попечение
сообразно с волею Божией и не препятствует внутреннему миру в преданности Богу
и всякому преуспеянию в духе. Во всяком деле держи решимость сделать по нему
все, что можешь, что подобает и что обязательно для тебя, ко всему же другому при сем будь равнодушен и смиренно покоряйся тому, что
последует из того для тебя совне.
То, что всегда возможно для тебя делать, есть приносить в жертву Богу волю
свою, и ничего больше этого не желай ты. Имея вследствие сего всегда свободу и
ничем ни с какой стороны не будучи связан, будешь ты
всегда радоваться и мирствовать в себе. В этой
свободе духа состоит то великое благо, о котором слышишь ты в писаниях святых.
Она не иное что есть, как крепкое пребывание внутреннего человека в себе самом,
по коему он не исходит вне желанием взыскать что-либо
вне его. И все время, как будешь ты держать себя так свободным, будешь вместе с
тем вкушать ту божественную и неизъяснимую радость, которая неразлучна с
Царствием Божиим, водворяющимся внутрь нас, как сказал Господь: Се бо Царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17, 21).